Тема информационной войны и антицерковной кампании
стала одной из центральный в докладе
Святейшего Патриарха Кирилла на Архиерейском Соборе Русской Православной
Церкви.Об информационной ситуации, задачах и формах православной
журналистики, миссионерства, и дорогих иномарках у священников в интервью
Правмиру рассказал руководитель службы коммуникации Иваново-Вознесенской
епархии иеромонах Макарий (Маркиш).
— Отец Макарий, замечали ли вы в последние месяцы
рост антицерковных настроений?
— Можно ограничиться коротким ответом: не замечаю.
Но в таком ответе не будет даже попытки проанализировать
ситуацию, понять, что же на самом деле происходит
во взаимоотношениях общества и Церкви. Многие сейчас говорят
о противостоянии, что, на мой взгляд, неверно.
Противостояние бывает между двумя группами, а наше
общество по отношению к Церкви состоит не из двух,
а из трех различных групп:
— тех, с кем у нас есть достаточное
взаимопонимание;
— тех, с кем взаимопонимания нет
и не предвидится (помните, Герцен в «Былом и думах»
цитирует Белинского: «Что бы вы ни сказали, я все равно
с вами не соглашусь»);
— тех, кто способен к взаимопониманию,
но не достиг его в силу тех или иных причин, объективных
и субъективных.
Эта последняя группа, бесспорно, составляет подавляющее
большинство нашего народа. О ней наша боль, ради нее
мы и трудимся на общественном поприще.
Ругань в адрес Церкви и курение
Церковь врата ада не одолеют, что еще раз показала история России в прошлом веке. Тем более не может ей навредить небольшая группа невежественных хулиганов, публикующих что-то в интернете в стиле желтой прессы. Но, безусловно, эти публикации вносят смуту в сознание людей из самой многочисленной, нейтральной, группы.
Когда человек, далекий от Церкви, весь день смотрит
телевизор, слушает радио, сидит на интернет-форумах, и в течение
года отовсюду несется ругань в адрес Церкви, он волей-неволей
воспринимает эту информацию, и она отравляет ему душу. Плоды такого
воздействия можно сравнить с последствиями курения.
Если молодой человек или девушка начинает курить,
не значит, что завтра у них обнаружится рак легких,
а послезавтра их вынесут ногами вперед. Но через два-три года
у них неизбежно снизится выносливость, нарушится дыхание, а девушка
еще и столкнется с большими медицинскими проблемами, когда
забеременеет. Я уж не говорю о здоровье ребенка, рожденного
курящей женщиной.
Любой врач вам скажет, какой страшный вред наносит здоровью
курение, но мы — не врачи, не сталкиваемся ежедневно
с этим — на остановке или в кафе дым коромыслом,
а люди замертво не падают. Так и с противоцерковной
деятельностью последнего года. Она недостаточна мощна, чтобы мгновенно
причинить вред обществу, но потихонечку общество подтачивает, поэтому
мы должны с ней бороться.
Донести истину
— Вы имеете в виду борьбу словом?
— Естественно, я не к мордобою «стенка
на стенку» призываю. Третья группа населения, о которой
я сказал, ждет от нас слова истины. Вопрос в нас —
сможем ли мы ее донести?
На фестивале «Вера и слово» Владимир Романович Легойда
сказал, что у нас есть замечательное преимущество перед светскими
журналистами, так как мы приобщены к Церкви, а в Церкви
истина. Красиво, но по сути не совсем точно. Факт приобщения
к истине даже спасения души не гарантирует, так как если человек
приобщился к ней умом, это еще не значит, что он живет
в соответствии с этой истиной.
Но Владимир Романович говорил о журналистике,
и нас с вами сейчас интересует информационная политика. Так вот,
из того, что журналист воцерковлен, еще не следует, что он умеет
доносить истину людям, далеким от нее, но задумывающимся
о смысле жизни. А в этом, на мой взгляд, и заключается
основная задача церковной журналистики.
Святейший
Патриарх Кирилл постоянно напоминает, что сегодня надо идти навстречу
людям. Это относится как к рядовым прихожанам — нельзя замыкаться
в приходе, даже не пытаясь рассказать о Христе соседям
по дому, сослуживцам, попутчикам, — так и к церковным СМИ.
Можно издавать прекрасную газету, открывать сайты, но это еще фаза
прихода. А нужен выход в мир.
— У вас уже есть положительный опыт?
— Правильнее назвать это первыми шагами, и мне
трудно пока судить, насколько они эффективны. Но я постоянно
поддерживаю связь с двумя-тремя районными газетами — у нас
в городе таких газет несколько десятков, и люди их читают. Даю
интервью, пишу статьи, что-то они печатают, хотя не все. Уже какая-то
связь с миром.
Правильно было бы, на мой взгляд, созвониться
со всеми главными редакторами, представиться, сказать, что хочу
побеседовать, объехать все районы. Пусть в двух, трех, пяти газетах
не захотят даже разговаривать со священником, но кто-то же
и проявит интерес. Возможно, если бы я проехал по всем
редакциям, интерес бы углубился и расширился. Рассылку я делаю
всем, но боюсь, что во многих местах она сразу идет в корзину.
Второй путь — газеты более крупного масштаба: городские,
областные. Нужно публиковать в них православные материалы в виде
вкладок. При нынешней технике это несложно, но отчасти упирается
в финансы, а, главное, требует усилий, которые мы пока приложить
не можем.
Язык проповеди
— Наверное, в интервью и статьях для светских
газет вы подбираете другие слова, чтобы ваш язык был понятен нецерковным
читателям?
— Если мы в новостном формате сообщаем
о строительстве храма, путешествиях, то это всем понятно —
новостной язык более-менее универсален. А вот когда речь идет об элементах
духовной жизни, церковного учения, то, конечно, надо подавать материал совсем
по-другому.
Церковный материал в светском издании — проповедь,
и она должна быть понятна всем читателям, независимо от того,
знакомы ли они с Евангелием, насколько воцерковлены. На самом
деле и проповедь с амвона многие прихожане гораздо лучше
воспринимают, если священник говорит простым языком, приближенным
к повседневной жизни. Еще покойный Патриарх Алексий советовал
духовенству в проповеднической деятельности отходить от стереотипов
прошлого.
Все вроде с ним соглашались, но… Приведу пример
из семинарской программы. Во всех семинариях изучают
гомилетику — искусство проповеди. В учебнике гомилетики
за образец даются великие проповедники прошлого: Димитрий Ростовский,
Феофан Прокопович. Они, безусловно, были таковыми, но сегодня
их наследие представляет интерес для филологов, историков Церкви,
а с точки зрения обучения будущих священников проповеди ценность
этого наследия равна нулю.
Мы почитаем святителя Иоанна Златоуста
как одного из отцов Церкви, но и его проповеди, беседы
на Евангелие воспринимаем иначе, чем его современники, которые бегали
за ним тысячами, записывая каждое слово. Если сегодня проповедник станет
наизусть цитировать Иоанна Златоуста, за ним не побегут —
кардинально изменился информационный фон.
Поймите меня правильно — для человека воцерковленного,
тем более священника, очень важно читать святых отцов. Это помогает глубже
понять смысл нашего вероучения, догматов. Но мы сейчас говорим
о том, что надо донести этот смысл представителям нейтральной
группы — людям, далеким от Церкви, но не враждебно
настроенным к ней. Эта задача в равной мере стоит и перед
священниками, и перед православными журналистами. И ни тем,
ни другим для ее решения язык святоотеческой литературы
не подойдет.
— Вы считаете, что надо по-новому составить
курс гомилетики?
— Да, мне кажется, его надо приблизить
к современности. В Ивановской семинарии гомилетику изучают
по общей программе, утвержденной Учебным комитетом Русской Православной
Церкви. Но ректор, игумен Герман (Дворцов), понимает проблему и ввел
правило — после вечерних молитв один из студентов выходит и говорит
проповедь, а дежурный священник выставляет оценку. Всего второй семестр
проводится этот эксперимент, и уже видны положительные результаты.
После того, как семинарист произнес проповедь, можно сразу
ее прокомментировать: здесь ты ошибся, здесь удлинил, а здесь
усложнил. И все замечания ребята воспринимают адекватно.
Диспуты для семинаристов
— А есть сегодня проповедники,
с которых можно брать пример?
— В первую очередь я бы, конечно, советовал
всем учиться проповеди у Святейшего Патриарха. По возможности
включайте телевизор, когда идет «Слово пастыря» — чего проще? Удивительное
единство формы и содержания — глубоко и красноречиво.
Могу вспомнить и митрополита
Илариона (Алфеева), и протоиерея
Всеволода Чаплина, и протодиакона Андрея
Кураева, и профессора
Осипова. Тоже прекрасные проповедники, каждый по-своему.
Опять приведу пример из Ивановской семинарии. Я веду
там курс миссиологии, отдельно для очников и заочников. Очники
в большинстве — вчерашние школьники. Им надо больше
рассказывать, делиться впечатлениями — опыта жизненного у них еще
нет. Заочники — это либо священники, диаконы, либо взрослые люди, имеющие
жизненный опыт и готовящиеся к рукоположению.
Для заочников я часто подбираю аудиозаписи лекций
и диспутов, которые есть в интернете, например, диспут протодиакона
Андрея Кураева на радио «Свобода» с Андреем Ерофеевым, осужденным
по делу о выставке «Осторожно, религия». Запускаю запись, сидим,
слушаем, в какие-то моменты останавливаем и разбираем.
Разбираем диспут не с точки зрения идей — тут
у всех единая позиция, — а с точки зрения умения вести
дискуссию, выражать свои мысли, аргументировать свою точку зрения. Так же
анализируем телепередачи, в которых священнослужителям приходилось
дискутировать с людьми нецерковными.
Для сегодняшнего миссионера проповеди древних отцов —
«школа сухого плавания»: польза от них невелика. А море
с волнами — теле- и радиодискуссии православных людей
с нашими оппонентами, у которых тоже есть чему поучиться, даже если
они враждебно настроены к Церкви. Разумеется, в плане ведения
дискуссии.
— Да, от умения аргументировать позицию тоже
зависит, на чьей стороне будут симпатии зрителей, которые
не в теме.
— Совершенно верно. Могу привести аналогию
с театром. По ходу пьесы Гамлет и Офелия разговаривают друг
с другом, но актеры, исполняющие их роли, на самом деле
со сцены обращаются не столько друг к другу, сколько
к зрителям. Так и в журналистике — друг с другом
мы разговариваем или с оппонентами, мысль свою доносим в первую
очередь не до собеседника, а до читателя, зрителя,
слушателя.
Наивно думать, что в наших силах переубедить оппонентов,
враждебно относящихся к Церкви. Их только Господь может вразумить,
на что мы, конечно, должны уповать — Господь любит каждого человека
и каждому желает спасения. Но человеческие силы ограничены,
и идейного антиклерикала с помощью аргументов не переубедить.
А для людей, пусть даже под воздействием информационных
скандалов относящихся к Церкви с недоверием, но не решивших
все для себя заранее, готовых разобраться, услышать другую точку зрения,
аргументы спорящих сторон важны. К ним, а также к тем, кто пока
просто не задумывался о Боге, о Церкви,
мы и обращаемся. И не только когда спорим
с оппонентами, но и когда беседуем с единомышленниками. Раз
беседа проходит в публичном пространстве, это уже не междусобойчик,
а обращение к аудитории.
Агрессия истинная и мнимая
— Не кажется ли вам, что в таких
спорах много агрессии, обеим сторонам часто не хватает выдержки?
— Я не знаю, что происходит в душе другого
человека, если он не исповедуется у меня. Могу отвечать только
за себя. Если я обращаюсь к аудитории, разговариваю так, чтобы
услышал «зал». И уровень моей «громкости» определяю с точки зрения
доходчивости до аудитории. Кто-то из оппонентов не преминет
увидеть в некоторых моих заявлениях агрессию, но я не имею
права все время держать в уме их реакцию. Агрессивно ли мое
выступление, я оцениваю не по его эмоциональности,
а с точки зрения здравого смысла.
Когда православный публицист или просто публичный человек
начинает спорить с оппонентами в извиняющемся,
а то и заискивающем тоне, это никуда не годится. Ответ
получается невнятным, до людей не доходит, позицию Церкви скорее
ослабляет и уж точно не укрепляет.
К примеру, не надо называть бульварную шантрапу
и бездельников оппозицией — это плевок в лицо депутатам
от оппозиционных партий и неуважение к их избирателям.
Я стараюсь называть вещи своими именами, понимаю, что порой мои слова
звучат резко, многим — особенно тем самым бездельникам —
не нравятся, но на самом деле это не бесконтрольная
эмоциональность, а правильный язык для обращения к массовой
аудитории.
В других ситуациях можно выразиться мягче, в более
спокойном тоне, но именно потому, что в этих ситуациях людям понятнее
будет такой тон. В каждом конкретном случае надо искать нужную
тональность.
— Не даем ли мы сами козыри
оппонентам, когда священники ездят на дорогих иномарках, попадают
в скандальные истории?
— Тут и спорить не о чем — даем.
Возьмем абстрактный пример. Нескольким так называемым журналистам закажут
пасквили на некоего Ивана Ивановича Иванова, о котором никто
из них понятия не имеет. Заплатят, обратят внимание
на какие-нибудь неизбежные изъяны — скажем, излишнюю полноту, шрам
на щеке, нечищеные ботинки, — и каждый из пасквилянтов
начнет профессионально делать гнусную карикатуру на Иванова.
На самом деле Иванов — обычный человек.
Виноват ли он, что стал находкой для пасквилянтов? Думаю, доля его вины
в этом есть — ботинки уж точно мог бы почистить.
По аналогии и священник, который ездил пьяным на машине,
виноват — надо было Церкви раньше обратить на него внимание
и подвергнуть дисциплинарному взысканию или еще как-то отреагировать.
…на мерседесах
Что касается священников на дорогущих иномарках,
то я помню, как много лет назад где-то на Дальнем Востоке
правящий архиерей приказал всем священнослужителям продать иномарки
(у кого они были) и приобрести отечественные машины. Жестко,
авторитарно, но, на мой взгляд, правильно.
У меня «Ауди» 1987 года, механик говорит, что
лучше бы я на ней дальше двора не выезжал,
но если бы завтра наш владыка издал такой указ,
я ее тут же сдал бы в металлолом и стал ездить
на автобусе.
Не утверждаю, что все архиереи должны в приказном
порядке пересадить духовенство на отечественные машины, но очевидно,
что большее внимание к жизни епархии со стороны правящего архиерея
необходимо. Как в сегодняшней реальности осуществить его
на практике — другой вопрос…
— Вы согласны, что священник на дорогой
иномарке многих соблазняет?
— На сто процентов. Вспоминаю, как покойный Патриарх
Алексий II на одном из епархиальных собраний сказал: «Достаточно
выйти из этого зала и взглянуть на то множество дорогих
иномарок, на которых приехали на это собрание клирики и старосты
храмов. Для людей обездоленных это никак не служит миссионерской
проповедью». Мягкий намек, но спорить с ним просто глупо. Сам имел
возможность убедиться в правоте слов покойного Патриарха.
Бывает, на улице я подхожу к молодежным
компаниям, вступаю с ними в беседу, иногда зацепляю их, иногда они
меня… И вот однажды я разговорился с группой ребят и через
несколько минут услышал, как кто-то сказал: «Там в монастыре вообще полный
беспредел…».
Он не ко мне обращался, а к своим
друзьям, но говорил громко, и я услышал.
А я в то время как раз жил в том самом монастыре,
о котором шла речь. Подошел к парню и спросил, почему
он так говорит. «Как, батюшка, вы не знаете? — изумился он.
— Недавно прохожу мимо монастыря, открываются ворота, выезжает крутейший
джип, а за рулем этот самый… бородатый…».
То есть для паренька сам факт, что выехала дорогая машина
со священником за рулем, свидетельствовал, что в монастыре
происходит незнамо что. Заметьте, поделился он этим
не с ненавистью, а с сожалением.
— Значит, не всегда жесткие слова
о современной церковной жизни вызваны враждебным отношением к Церкви?
Создается впечатление, что некоторые критикуют Церковь именно потому, что хотят
видеть в ней нравственный авторитет, и бывают разочарованы, когда
сталкиваются с несоответствием некоторых священников и мирян этому
авторитету.
— Я не сомневаюсь, что у многих людей есть
именно такой запрос — видеть в Церкви нравственный авторитет. Каждый
христианин должен быть внимательней к себе, анализировать, в чем
лично он не соответствует этому запросу. Конечно, все можно довести
до абсурда — кто-то упрекнет меня, что я, монах, хожу в кожаных
ботинках, а не босиком. Но какую-то меру надо соблюдать.
Возвращаясь к автомобилям, вокруг которых больше всего
шуму… Если кто-то скажет, что когда священник ездит на машине,
он демонстрирует социальное неравенство, это будет глупостью —
по статистике больше половины российских семей имеют автомобили.
Но если машина священника стоит пять миллионов рублей, этот упрек уже
не будет глупостью.
И Господь наш Иисус Христос, и апостолы,
и святые отцы говорят о том, что проповедовать Христа мы должны
не только словом, но и личным примером: делом, обликом, образом
жизни.
— В результате антицерковных акций
и публикаций многие заговорили о гонениях на Церковь.
Нет ли в этом преувеличения?
— Это неверно с церковно-исторической точки зрения.
Гонениями на Церковь всегда назывались физическое насилие
и физическая агрессия по отношению к Церкви со стороны тех,
у кого есть власть. Гонения в условиях благожелательного
и дружественного отношения власти — нонсенс. Никаких гонений
на Церковь сегодня, конечно, нет, есть информационная война. А война
подразумевает столкновение равных сил.
Эта война может и должна стать инструментом миссии
по отношению к тому большинству, которое в ней
не участвует. А станет ли, зависит от каждого православного
человека.
Комментариев нет:
Отправить комментарий